Перспектива рабочая тетрадь русский язык: ГДЗ по Русскому языку 3 класс рабочая тетрадь Климанова часть 1, 2

Портер Андерсон был назван Журналистом года международной торговой прессы на церемонии вручения награды International Excellence Awards 2019 на Лондонской книжной ярмарке. Он является главным редактором журнала Publishing Perspectives. Ранее он был заместителем редактора The FutureBook в лондонском книжном магазине The Bookseller. Андерсон также работал старшим продюсером, редактором и ведущим в CNN.com, CNN International и CNN USA, а также в качестве художественного критика (Национальный институт критики) в The Village Voice и Dallas Times Herald.Он стал соучредителем информационного бюллетеня для авторов The Hot Sheet, которым в настоящее время владеет и управляет Джейн Фридман.

Солженицын, литературный великан, бросивший вызов советам, умер по адресу 89

Он преподавал в местной школе и тайно писал стихи, пьесы и зарисовки, не надеясь, что они будут опубликованы. Он также начал переписываться со своей бывшей женой, которая во время заключения развелась с ним. Его беспокоили боли в животе, и когда он смог посетить областную поликлинику, врачи обнаружили большую раковую опухоль.

Его жизнь ограниченного парии, борющегося с болезнью, привела к его роману «Онкологическая палата», который также впервые появился за пределами Советского Союза в 1969 году. В конце концов ему удалось добраться до онкологической клиники в городе Ташкенте и позже описал свое отчаяние в рассказе «Правая рука».

«Я был похож на больных людей, окружавших меня, и все же я был другим», — писал он. «У меня было меньше прав, чем у них, и я был вынужден молчать. Люди приходили к ним в гости, и их единственная забота, их единственная цель в жизни — выздороветь.Но если бы я выздоровел, это было бы почти бессмысленно: мне было 35 лет, и все же той весной у меня не было никого, кого я мог бы назвать своим, во всем мире. У меня даже не было паспорта, и если бы я выздоровел, мне пришлось бы покинуть эту зеленую, изобильную землю и вернуться в свою пустыню, куда я был сослан «на вечные времена». «Там я находился под открытым наблюдением, докладывали каждые две недели, и долгое время местная полиция даже не позволяла мне, умирающему, уехать на лечение».

Пройдя курс лечения и прибегнув к народным средствам, г.Солженицын действительно поправился. В апреле 1956 года ему пришло письмо, в котором сообщалось, что срок его внутренней ссылки был отменен и что он может свободно передвигаться. В декабре он провел каникулы со своей бывшей женой, а в феврале 1957 года они снова поженились. Затем он переехал к ней в Рязань, где Наталья Решетовская возглавляла химический факультет сельскохозяйственного техникума. Тем временем реабилитационный трибунал отменил его первоначальный приговор и установил, что он остался «советским патриотом». Он возобновил преподавание и письмо, как новый, так и старый материал, переработав некоторые строки, которые он когда-то хранил, когда перебирал свои бусинки.

Между публикацией «Ивана Денисовича» и падением Хрущева прошло двадцать два месяца. В начале того периода журнал «Новый мир» смог продолжить свой первоначальный успех с г-ном Солженицыным, опубликовав в 1963 году еще три его коротких романа. Это были последние его произведения, законно распространявшиеся на его родине до советских времен. Союз начал распадаться в 1989 году.

Когда Леонид И. Брежнев сменил Хрущева на посту лидера партии в октябре 1964 года, стало очевидно, что г.Солженицына заставили замолчать. В мае 1967 года в открытом письме Конгрессу Союза советских писателей он призвал делегатов «потребовать и обеспечить отмену любой цензуры, открытой или скрытой».

Он сказал им, что рукописи «В круге первом» и «Раковой палате» были конфискованы, что в течение трех лет он и его работа были освобождены с помощью организованной кампании в СМИ, и что ему не позволяли даже публично публиковать чтения. «Таким образом, — писал он, — мою работу наконец задушили, заткнули рот и оклеветали.”

9781118273418: Учебное пособие по русской грамматике — AbeBooks

«Вместе с третьим изданием» Комплексной русской грамматики «Уэйда, к которому она профессионально составлена, эта тщательно обновленная рабочая тетрадь остается самым ясным и наиболее полным средством изучения русского языка, доступным для студентов.»

Стивен Хатчингс, Манчестерский университет

Теперь обновленное и исправленное, второе издание

Учебное пособие по русской грамматике является важным инструментом для тех, кто серьезно изучает русский язык. Предназначен для использования в качестве сопутствующего пособия. к высоко оцененному Комплексная грамматика русского языка или в качестве независимого ресурса, рабочая тетрадь подробно описывает все аспекты русской грамматики.

В этом новом издании специалист по русскому языку Дэвид Гиллеспи уточняет и обновляет оригинальную работу Теренса Уэйда, отражая изменения в лексике и грамматике русского языка за последние годы.Действия в тексте варьируются от упражнений на замену и вопросов с несколькими вариантами ответов до упражнений по переводу и грамматической викторины, где все важные грамматические моменты проиллюстрированы и подробно изучены. Структура книги напрямую связана с Грамматикой , а — прозрачным расположением, которое позволяет легко ссылаться между двумя книгами. В нем также есть ключ для студентов, работающих независимо, и полезные советы по более детальному рассмотрению особо сложных вопросов.

Учебное пособие представляет собой подробное практическое руководство по грамматике русского языка для студентов, которые намерены усвоить нюансы и сложности этого языка.

Теренс Уэйд (1930–2005) был почетным профессором и научным сотрудником по изучению России в Университете Стратклайда в Глазго.Он написал 12 книг, в том числе предлогов современного русского языка (1985), Русский этимологический словарь (1996), Русский язык сегодня (совместно с Ларисой Рязановой-Кларк, 1999) и Комплексную грамматику русского языка , третье издание. (отредактировано Дэвидом Гиллеспи, Wiley-Blackwell, 2010).

Дэвид Гиллеспи — профессор русского языка в Университете Бата, Великобритания, где он преподает русский язык и культуру с 1985 года. Он является автором 8 книг и более 50 статей по современной русской литературе и кино.

«Об этом заголовке» может принадлежать другой редакции этого заголовка.

Книги для преподавания языков коренных народов

Лучшие книги по Первой мировой войне

Имея вековую перспективу и проведено множество исторических исследований, можем ли мы теперь сказать, о чем была Первая мировая война?

Нет, не думаю, что сможем. Я думаю, что это то, что делает его интересным, что до сих пор нет единого мнения о том, почему с ним боролись, как с этим боролись, как это закончилось и его последствия.Все это остается оспариваемым основанием. Столетие за последние четыре года показало, что по всем этим аспектам все еще существуют самые разные взгляды, что для историка, конечно, фантастично.

Какие существуют разные взгляды?

Очевидным является различие между людьми, которые думают, что Первая мировая война была вызвана агрессией Германии, и теми, кто думает, что все это было ужасной случайностью и что мир погрузился в войну. Таков взгляд на книгу Кристофера Кларка The Sleepwalkers , опубликованную в 2012 году.

Споры о происхождении Первой мировой войны начались еще до того, как война разразилась, и с тех пор бушуют более или менее. Может быть, одни и те же аргументы возникают снова и снова. Но, тем не менее, мы не приблизились к какому-либо закрытию причин вспышки.

И если вы не можете объяснить, почему это произошло, трудно объяснить цель этого. Для многих это выглядит как очень бесполезная война. Конечно, для некоторых людей всякая война бесполезна, и это лишь особенно крайний пример.Есть и другие, которые говорят: «Нет, это было о чем-то. Люди, которые боролись с этим, определенно думали, что борются за что-то и из-за чего-то важного в то время. И они были готовы, в случае необходимости, пожертвовать ради этого своей жизнью ». Поэтому мы должны осознавать это и уважать это, когда мы оглядываемся назад на действия, которые они предприняли, и на то, что они сделали.

«Споры о происхождении Первой мировой войны начались еще до того, как война разразилась, и с тех пор бушуют более или менее.”

Затем, если вы посмотрите конкретно на ведение войны и то, как она велась, можно увидеть много из обзора Blackadder Goes Forth окопов, бедных Томми и идиотских генералов, что не обязательно ужасно отражает реальность. ну тоже.

Итак, я думаю, что историки и другие люди могут спорить по нескольким направлениям. Все очень тонко, скорее серое, чем черно-белое. Это делает ее более интересной, чем, например, Вторая мировая война, которая для сравнения выглядит как , как будто это очень черно-белая война.

Вы написали биографию одного из немецких командиров, наследного принца Баварии Рупрехта , и посмотрели на войну его глазами. Вы понимали, когда писали это, почему немцы воевали в Первую мировую войну?

Это был страх и паранойя. Может быть, были некоторые немцы, которые думали: «Давайте покорим всю Европу», но я думаю, что большинство из них боялись оказаться в окружении. Они видели союз Великобритании, Франции и России, этих сильных держав на своих границах, которые, как они это видели, все время становились сильнее.Они были очень напуганы возможностью того, что Германия будет раздавлена ​​какой-либо комбинацией этих сил в какой-то неопределенный момент в будущем. В результате они чувствовали, что если возникнет ситуация, когда им придется защищаться, они это сделают. Полагаю, это немного похоже на загнанную в угол собаку: самая злая собака часто бывает ранена или попадает в ситуацию, из которой не может выбраться. И я думаю, что во многом это объясняется тем, почему немцы начали войну, или, по крайней мере, почему такие люди, как Руппрехт, думали, что им следует воевать.

Давайте поговорим о книгах, которые вы рекомендуете. По каким критериям вы их выбирали? Это академические книги, отражающие последние исследования, или в более общем плане? Что у тебя было на уме?

Я попытался порекомендовать смесь, что-то более академичное, что-то более доступное. Мастерство было главным критерием. Я попытался найти пять книг, каждая из которых в некотором роде была лучшей в том, чего я пытался достичь. Я также хотел попытаться отразить тот факт, что то, как мы пишем историю Первой мировой войны, сильно изменилось, особенно с тех пор, когда я учился в школе.Круг вещей, которые нам интересны, сейчас намного шире, чем даже 20 или 30 лет назад. Таким образом, эта тема стала гораздо более богатой для историков, которые пытались взглянуть на проблемы по-новому и интересно.

Итак, первая в вашем списке — это книга Майкла Ховарда, Первая мировая война, (2003), которая представляет собой очень хорошее, читаемое введение в Первую мировую войну. Она дает вам хорошее представление обо всей войне, включая мир поселение в Версале.Расскажи, что тебе в этом нравится.

Во-первых, как отдельная книга, это лучшее, единое, краткое введение во всю Первую мировую войну. Это замечательный образец краткости, в котором сэр Майкл, по-видимому, вобрал в себя все исследования о Первой мировой войне, а затем сократил их до 150 страниц, что примечательно.

Интервью Five Books стоит дорого производить. Если вам нравится это интервью, поддержите нас, пожертвовав небольшую сумму.

Но отчасти это из-за того, кто это написал. Сэр Майкл Ховард — прекрасный историк по любым меркам, но определенно величайший из ныне живущих военный историк или историк войны. Он тот, кто сражался — он выиграл медаль во Второй мировой войне; он всю жизнь думал о войне. Он привнес все свои мысли и опыт, написал и дал советы политикам и многое другое и вложил все это в одну крошечную книжку о Первой мировой войне.Так что он невероятно богат, мудр и сбалансирован во взглядах, которые он принимает. И поскольку он также отражает все исследования, которые были превосходны на момент его написания, это лучший способ для новичка попасть в Первую мировую войну.

Значит, он не особо поддерживает ту или иную сторону дискуссии?

Это сбалансированная современная интерпретация.

Замечательно, что вы можете получить обзор всей войны, потому что в противном случае это может быть немного сложно.

Ну вполне.Первая мировая война — это война деревьев и лесов. Его так много, что очень легко потеряться в деталях и упустить из виду общую картину. Он так хорош в том, что у него есть представление о том, какой была жизнь обычного солдата, и при этом он может видеть общую картину, геополитику, которая действовала, и стратегию.

Вторая книга в вашем списке — To Arms (2001), , первый том книги Хью Страчана « Первая мировая война». Это довольно большая книга.

Да, 1139 страниц. Если вы хотите читать в постели, вам потребуются довольно сильные запястья. Только библиография составляет 50 страниц. И это почти все о первом году войны, 1914 году.

Я думаю, что во многих отношениях сэр Хью Страчан является естественным преемником Майкла Ховарда. Он также был профессором военной истории здесь, в Оксфорде, в колледже Всех Душ.

В этой книге отличает то, что, хотя, опять же, это синтез, то, что он сделал, он ушел и прочитал все на всех языках, и он определил — я думаю правильно — что вы не можете понять ни одну войну, тем более Первую Мировая война, если не смотреть на нее со всех сторон.Война чем-то похожа на чужие браки; это достаточно сложно понять, даже если вы знаете все факты. Когда вы знаете только одну сторону истории, у вас нет шансов. Так что его отношение во всем сравнительное. Он смотрит на это с британской точки зрения, с немецкой точки зрения, с австрийской точки зрения и так далее, и тому подобное. Вы получаете реальное представление о сходствах и различиях между странами, их опыте войны и о том, что они собой представляют. Это первое.

«Война чем-то похожа на чужие браки; это достаточно сложно понять, даже если вы знаете все факты. Когда вы знаете только одну сторону истории, у вас нет шансов ».

Во-вторых, он понимает то, о чем мы, особенно в Британии, склонны забывать. Празднование столетнего юбилея было хорошим примером: можно было извинить за то, что вы подумали, что британцы были единственными людьми, участвовавшими в Первой мировой войне. Их союзники почти не обсуждались, а их враги почти не обсуждались.В то время как Хью Страчан говорит: «Нет, ты не можешь этого сделать. Вы должны думать об этом как о мировой войне. Не зря ее называют Первой мировой войной. Вы должны вернуть мир в мировую войну ». Он рассматривает это как глобальное событие.

Хотя теоретически книга касается только 1914 года, на практике он уделяет много времени обсуждению тем, которые прослеживаются на протяжении всей войны, например, о ее финансировании. В этом первом томе он также рассказывает всю историю войны в Африке вплоть до 1918 года.Так что это намного больше, чем кажется.

Вы получаете очень реальное представление о том, как война превратилась из просто кучки европейцев, сражающихся друг с другом, в мировую войну, как с точки зрения европейской войны, высасывающей ресурсы мира, чтобы подлить масла в огонь, так и с точки зрения условия войны экспортируются в Африку, Азию, Америку.

Это очень сложная и изощренная книга. Есть ли какие-то выводы или обобщения, которые мы можем сделать после его прочтения?

Это не пропагандистская работа.Он не адвокат, ведущий дело по конкретному делу. Он больше похож на судью. В целом он резюмирует аргументы других людей и говорит: «В целом, я думаю так». Так что в этом смысле это авторитетно. Это более полезно для понимания общей картины, чем для борьбы с конкретным углом или конкретной интерпретацией. Хотя, как я уже сказал, из книги вытекают два момента: необходимость рассматривать войну на международном уровне и необходимость видеть ее глобально. Это были новые отклонения, которые он сделал, когда книга вышла в 2001 году.Хотя некоторые люди говорили о том, чтобы взглянуть на это с такой точки зрения, этого было недостаточно. По сути, он составлял повестку дня так: «В будущем мы должны думать об этом вот так».

Что он говорит о причинах войны?

О причинах войны он делает две интересные вещи. Первая глава книги представляет собой довольно традиционную дипломатическую историю: «Такой-то посол сказал это» и «Такой-то министр сказал это», в ходе которой он в основном объясняет, что он думает — я боюсь карикатурировать его аргумент, потому что он всегда сложнее, но, в целом, Австро-Венгрия пошла на риск.Именно ошибки Австро-Венгрии, поддержанные Германией, стали причиной начала Первой мировой войны. Это случайное вхождение в войну не так.

Во-вторых, он говорит: «Смотри. Есть еще один аспект, который на самом деле не имеет отношения только к дипломатии. Если вы хотите найти причины войны, нам нужно посмотреть глубже. Мы должны изучить менталитет: как люди думали и как люди думали о войне и международных отношениях. И даже культурные тенденции.«Речь идет об идеях, которые заставляют людей ссориться, а также об относительно сухих дипломатических документах.

Получайте еженедельный информационный бюллетень Five Books

Один из моментов, которые он подчеркивает, состоит в том, что традиционное различие, проводимое большинством историков, в соответствии с которым, в широком смысле, международные историки говорят о причинах войны, а военные историки говорят о том, что происходит во время войны, является ложным. На самом деле вы не можете объяснить причины войны, не глядя на то, как она ведется и как она ведется.Вы также не можете понять поведение, не понимая причин. И поэтому он пытается, если хотите, преодолеть пропасть между миром и войной.

Меня заинтриговало предположение, что тогда у них были разные представления о войне.

Во всем этом есть элемент социального дарвинизма — идея в том, что если вы не вырастете, вы умрете. Вы должны продолжать расширяться, иначе вы умрете как страна или как нация. Эта идея глубоко укоренилась в немецкой психике. Это один из примеров.Но это также справедливо: «Является ли война жизнеспособным способом поддержания международных отношений?» В то время было широко признано, что это так. Теперь большинство из нас, вероятно, скажет, что это не так.

Книга относится к 1914 году, и он пишет о ключевой битве того года, битве на Марне. Он пишет: «Германии не удалось обеспечить победу, на которой основывался ее план войны… Оглядываясь назад, можно сказать, что Германия уже проиграла войну». Это широко распространенное мнение?

Не знаю, широко ли это мнение, но я придерживаюсь его.Очень трудно представить, как Германия могла выиграть войну после битвы на Марне в 1914 году. Ей все еще нужно было ее проиграть, но после этого она не собиралась выигрывать. Война была решена этим сражением, но так и не закончилась. Так что я так думаю, и, наверное, некоторые военные историки тоже скажут, что это так.

Давайте перейдем к следующей книге в вашем списке, это книга Адриана Грегори The Last Great War (2008).

Первые две книги, которые мы обсуждали, пытались рассказать глобальную историю войны. Эта книга делает нечто иное. Адриан Грегори — один из лучших историков тыла Британии, который у нас есть. Что он смог сделать, так это собрать воедино социальную историю Первой мировой войны — с очень хорошим пониманием динамики самой войны — и собрать все это в один пакет. Я считаю, что эта книга — лучший однотомник о британском тылу в Первую мировую войну.

То, как книга соединяет воедино социальную историю и, в частности, историю культуры, является самой отличительной чертой этой книги. Поэтому, когда он говорит, например, о том, что побудило людей пойти на войну, он на самом деле задает вопрос, который французские историки часто задавали себе, но никто в Британии не удосужился спросить, пока он этого не сделал. Его объяснение частично связано с политическими факторами, о которых мы говорили ранее, но оно также связано с культурными детерминантами, такими как, например, роль религии.Он может немного искоса взглянуть на некоторые из этих вопросов и подумать о них нетрадиционными способами, что, как я думаю, добавляет много богатства истории.

Так как же религия способствовала тому, что люди пошли на войну?

Были люди, которые буквально думали, что Бог на стороне Британии, и что, сражаясь за Британию, они выполняли Божье дело. Это была крайняя точка зрения, но были люди, которые так думали. Были, например, и другие, которые, когда церковники встали в воскресенье, произнесли свои проповеди и сказали, что мы должны сражаться с гунном, потому что он представляет все, что нечестиво верит в это.Многие использованные тропы предполагали — может быть, иногда очень тонко, — что это была жертва не только для Британии, но и для Бога.

Поразительно, что все памятники Первой мировой войны имеют религиозный подтекст. Например, крест есть на каждом кладбище Комиссии по военным захоронениям Содружества. Есть жертвенный камень, который выглядит как алтарь. Многие современные историки из-за того, кто мы такие, и из-за относительно светского общества, в котором выросло большинство из нас, склонны недооценивать, насколько религия была частью основы и утка повседневной жизни 100 лет назад.Следовательно, он должен был сыграть гораздо большую роль в объяснении того, как люди действовали.

Есть ли другие причины, по которым люди были готовы к войне? О чем идет речь?

Весь аргумент сводится к следующему: «Были ли люди обмануты, чтобы они пошли на войну?» И его аргумент: «Нет, они не были». С другой стороны, не было массового энтузиазма. Люди действительно приветствовали на улицах, это определенно произошло. Но большинство людей пошли на войну, потому что они чувствовали, что должны, а не потому, что они активно этого хотели.Они думают, что борются за дом и страну или защищают своих жен и так далее.

Значит, люди обычно не хотели воевать. Кто был готов воевать?

Есть такие люди. Есть Руперт Брук, «Превратиться, как пловцы, в прыжки чистоты, / Рад от мира, ставшего старым, холодным и усталым»: мы жили в этом темном, неуверенном мире, которого мы действительно не понимаем — в эдвардианский период там было много социальных конфликтов — и вдруг война делает все просто и понятно.Мы знаем, кто на нашей стороне. Мы знаем, против кого мы выступаем, и знаем, что делать. У нас есть работа, которая не связана с поиском работы. Так что кое-что из этого.

«Мы жили в этом мрачном, неуверенном мире, которого на самом деле не понимаем, и внезапно война делает все просто и ясно. Мы знаем, кто на нашей стороне. Мы знаем, против кого мы выступаем, и знаем, что делать ».

Но я не думаю, что вам следует путать отсутствие чуткости с отсутствием желания. Они готовы уйти.Они готовы уйти, как только разберутся с домашними делами и убедятся, что о их бизнесе будут заботиться и что с женой и детьми все будет в порядке. Они следят за тем, чтобы все было сделано, и затем присоединяются. Спешка к цветам не происходит в первый день войны, когда вы этого и ожидали бы, если бы все были безумны, стремясь броситься в бой. Происходит примерно через месяц.

Что говорит Адриан Грегори в книге о том, что наша память о Первой мировой войне была слишком искажена Второй мировой войной? Кажется, он очень сильно к этому относится.

Вторая мировая война выглядит откровенным крестовым походом против нацистов. Первая мировая война может показаться бесполезной и труднообъяснимой по сравнению с этим. Конечно, в любом случае это не совсем так. Вторая мировая война велась не для спасения евреев; люди не знали, что будет с евреями в 1939 году. Характер Второй мировой войны сильно изменился по мере того, как она продолжалась. Но, оглядываясь назад, это выглядит очень черно-белым. С Первой мировой войной все не так просто.

У этого есть и другая сторона, которую он затрагивает, а именно то, что Вторая мировая война рассматривается как прогрессивная война, по крайней мере в Великобритании.Каковы результаты Второй мировой войны? В 1945 году вы получите мир, вы получите правительство Эттли, вы получите Национальную службу здравоохранения. Это национализация промышленности и рождение государства всеобщего благосостояния. С самого начала такие люди, как Джордж Оруэлл, и другие, такие как Уильям Беверидж, говорили: «Смотрите. Мы не можем повторить ошибки Первой мировой войны. Мы должны сделать мир лучше в конце этого ». Итак, есть эта социальная миссия, если хотите, которая проходит через Вторую мировую войну, по крайней мере, в популярном восприятии.

Получайте еженедельный информационный бюллетень Five Books

В то время как во время Первой мировой войны, казалось, преобладающим чувством было: «Когда мы закончим эту войну, давайте вернемся к тому, как все было. Раньше жизнь была хорошей. Как мы туда вернемся? »И, конечно же, им не удается вернуться туда. Это одна из проблем, которая способствует возникновению Второй мировой войны. Так что, если хотите, Вторая мировая война созвучна истории. Дело идет по пути прогресса, тогда как Первая мировая война выглядит реакционной.Это неправда; многое из этого задним числом.

Давайте перейдем к вашему четвертому варианту, Learning to Fight (2017) Эйми Фокс, посвященному военным инновациям.

Я должен заявить о своем интересе, потому что она моя студентка.

Если говорить исключительно о военной истории войны, многие из них были увлечены дебатами о способности армий, особенно британской армии, научиться вести этот новый вид войны.Традиционный образ, если вы посмотрите О! Что за Lovely War или прочтите К. С. Форестера, это то, что это львы, ведомые ослами: храбрые Томми, которых бросают эти мясники и негодяи, которые являются их генералами.

За последние 30 с лишним лет эта популярная точка зрения среди профессиональных историков шла противодействием. Они отметили: «Что ж, учитывая проблемы, с которыми они столкнулись, британская армия проделала замечательную работу по обучению и совершенствованию, так что к 1918 году они были в состоянии идти в ногу с немецкой армией — лучшей в мире — и избивая их последовательно.И, следовательно, должен был происходить какой-то процесс обучения, и идея мясников и негодяев не так верна, как полагает популярное мнение.

Этот аргумент повторялся на протяжении целого поколения или около того. Вероятно, это более или менее отражает академический консенсус о существовании «кривой обучения» (используемого сокращения).

Но, на мой взгляд, аргумент несколько устарел. Эйми пришла и сказала: «Ну, на самом деле, мы думаем об этом в слишком узких рамках.Мы думаем об этом почти исключительно с точки зрения Западного фронта. Мы не можем этого сделать. Что нам нужно сделать, так это подумать о британской армии как об учреждении и очень представительном учреждении британского общества в то время ». Потому что весь этот аргумент также имеет более широкий резонанс, потому что одна из историй о Британии в 20-м веке связана с его упадок, что истеблишмент был неспособен к изменению. Армия — это микрокосм этого.

Итак, вы должны взглянуть на всю армию и увидеть, как уроки, извлеченные в одном месте — скажем, на Западном фронте, — затем применялись в Палестине или Месопотамии или наоборот.Она также сказала, что ученые проделали большую работу, объясняя , что было изучено, но никто не объяснил , как работает процесс обучения. Как эти уроки были переданы и как люди узнали что-то новое? Она попадает в это.

В конечном счете, картина, которая возвращается, намного сложнее, чем люди думали. Это могло быть случайностью, это могло быть разработкой, но армия придумала целый ряд различных методов для распространения информации и извлеченных уроков.Некоторые из них очень формальные и стратифицированные, они являются частью иерархической структуры; некоторые из них очень неформальные, люди вешают табличку на доске объявлений в офицерском клубе со словами: «У меня есть кое-какие мысли по этому поводу, если кто-то хочет прийти и поговорить со мной, пойдемте». Ей удалось восстановить некоторые из них. этих сетей, особенно неформальных, что невероятно сложно сделать. Итак, она дала нам несколько новых способов думать об этом.

И было ли это чему-то, чему немецкая армия очень хорошо училась? В вашей книге это упоминается довольно много раз, извлеченные уроки из OHL, немецкого высшего командования, а затем снова.

Две армии действовали по-разному. Немцы были гораздо более программными и централизованными в том, как они пытались это сделать. Их самооценка заключалась в том, что они очень хорошо учились. Я так не думаю. Я считаю, что они были слишком программными. Они были очень хороши в единообразии и систематизации, но это делало их немного предсказуемыми, что может быть проблемой.

«Изменения легче осуществить, если следовать культурной сущности организации, а не пересекать ее»

Британцы были гораздо более разборчивыми.Иногда это может быть плохо. Иногда требуется единообразие и систематизация, а британцам это не всегда удавалось. Но суть дела — и то же самое верно для любой организации — заключается в том, что изменения легче осуществить, если следовать культурной сущности организации, а не пересекать ее. Британская армия со всей этой рекламой выглядит ужасно бессистемно, но на самом деле она соответствует принципу работы британской армии.

Еще одна вещь, которая несколько раз упоминалась в вашей книге, заключалась в том, что Руппрехт больше беспокоился о французах, чем о британцах.Почему вы так подчеркнули? Вы возражали против мнения, что британцы представляют большую угрозу?

Немного. Это возвращает нас к тому, что я говорил ранее о людях, которые думают об этом как о британском опыте. Дело было не только в британцах. Даже на Западном фронте много времени уделялось французам, не говоря уже обо всех остальных фронтах. По крайней мере, в англоязычной историографии мы в значительной степени склонны исключать французского союзника. Некоторые люди пытались вернуть их обратно, но в большинстве случаев об этом пишут как о британском опыте.На самом деле это не так. Британия — младший партнер в военном отношении. Они являются старшим партнером в политическом отношении, но они младшие партнеры в военном отношении на территории Франции и Бельгии.

Мы сейчас работаем над вашей последней книгой, это Весенние обряды: Великая война и рождение современной эпохи (1989) Модриса Экстейнса.

Это действительно интересная книга. Во многих отношениях он глубоко ошибочен, но он рассматривает войну как культурный феномен, а не как военный феномен.Он историк культуры, мыслит категориями литературы, музыки, пластических искусств и так далее. Он считает войну важной и интересной прежде всего потому, что она знаменует модернизм или способствует его внедрению. По его мнению, Первая мировая война играет важную роль в изменении мировоззрения художников, позволяя процветать Вирджинии Вульфс и Т.С. Элиотсу. Аномия, неопределенность и очевидная иррациональность событий — все это порождает сюрреализм.

По сути, он говорит, что мир меняется — или начинает меняться — с представлением спектакля «Весна священная » Стравинского в Париже в 1913 году.Тезис интересный, но ошибочный. Не нужно быть большим историком культуры, чтобы знать, что модернизм, как часто считается, намного предшествует этому. Людей вроде Дебюсси, Бодлера и Оскара Уайльда часто считают модернистами. Он также объединяет модернизм и современность, но это не очень помогает. Он говорит об этом крошечном кружке художников-авангардистов, как будто это то, что думают все в стране. Это неизбежно неправда.

Но вопросы, которые задает книга, о связи между этими буквально сотрясающими землю событиями и влиянием, которое они оказывают на людей, и о том, как это влияет на то, как люди воспринимают окружающий мир и взаимодействуют с ним — будь то художественно или просто с точки зрения их повседневной жизни — я думаю, они действительно очень интересны.

Я окунулся только в несколько глав, одна была об атмосфере в Берлине накануне войны. Это было очень запоминающимся образом. Позже, есть глава о All Quiet on the Western Front , и о том, как Адольф Гитлер проводил в окопах гораздо больше времени, чем автор этой книги. Я нашел ее очень удобочитаемой, но я не был уверен, что все это вместе, обязательно.

Я не уверен, что это ужасно. Неизбежно, он выбирает из огромного количества источников вишенку, а затем пытается объединить их в этот более широкий тезис о современном мире.Это не работает, но я думаю, что в этом суть проекта. Если вы посмотрите на 100 разных художников, вы получите 100 разных ответов на войну. Их нельзя обобщать таким образом. Но это смелая попытка.

Five Books стремится обновлять свои рекомендации по книгам и интервью. Если вы участвуете в интервью и хотите обновить свой выбор книг (или даже то, что вы о них говорите), напишите нам по адресу editor @ fivebooks.com

10 лучших сборников эссе десятилетия ‹Literary Hub

Друзья, это правда: приближается конец десятилетия. Это было трудное, вызывающее беспокойство, морально скомпрометированное десятилетие, но, по крайней мере, оно было наполнено какой-то чертовски хорошей литературой. Мы возьмем наши серебряные накладки, где сможем.

Итак, поскольку наша священная обязанность как литературного и культурного веб-сайта — хотя и полностью осознавая потенциально бесплодный и бесконечно оспариваемый характер задачи — в ближайшие недели мы рассмотрим лучшие и наиболее важные ( это не всегда одни и те же) книги того десятилетия.Конечно, мы будем делать это с помощью различных списков. Мы начали с лучших дебютных романов, лучших сборников рассказов, лучших сборников стихов и лучших мемуаров десятилетия, и теперь мы достигли пятого списка в нашей серии: лучших сборников эссе, опубликованных на английском языке в период с 2010 по 2019 год.

Следующие книги были выбраны после долгих дебатов (и нескольких раундов голосования) сотрудниками Literary Hub. Были пролиты слезы, задеты чувства, книги перечитаны.И, как вы вскоре увидите, нам было трудно выбрать всего десять, поэтому мы также включили список несовпадающих мнений и еще более длинный список мнений. Как всегда, вы можете бесплатно добавить любое из ваших любимых, которые мы пропустили в комментариях ниже.

***

Ближе к концу своей жизни, возможно, подозревая или чувствуя, что она подходит к концу, доктор Оливер Сакс стремился сосредоточить свои усилия на широкомасштабных интеллектуальных проектах, таких как On the Move (мемуары), The River of Consciousness (гибридная интеллектуальная история) и Галлюцинации, (медитация длиной в книгу о галлюцинациях).Но в 2010 году он дал нам еще одну классику в стиле, который впервые сделал его знаменитым, форму, которую он произвел революцию и привнес в современный литературный канон: медицинский пример в виде эссе. В The Mind’s Eye Сакс сосредотачивается на видении, расширяя понятие, чтобы охватить не только то, как мы видим мир, но и то, как мы наносим этот мир на карту нашего мозга, когда наши глаза закрыты и мы общаемся с более глубокими тайниками мира. сознание. Рассказывая истории пациентов и общественных деятелей, а также свою собственную историю рака глаз (состояния, которое в конечном итоге могло распространиться и способствовать его смерти), Сакс использует зрение как линзу, через которую можно увидеть все, что делает нас людьми, что связывает мы вместе, и то, что нас мучительно разделяет.Эссе, составляющие эту коллекцию, являются типичными Мешками: чувствительные, ищущие, обладающие опытом, который передает научную информацию и экспериментирует в терминах, которые мы не только можем понять, но и расширять то, как мы видим жизнь, протекающую вокруг нас. Кейсы «Stereo Sue» концертной пианистки Лилиан Калир и Ховарда, писателя-детектива, который больше не может читать, являются основными моментами коллекции, но каждое эссе — это своего рода драгоценный камень, добытый и отполированный одним из великие сказочники нашей эпохи. –Дуайер Мерфи, главный редактор CrimeReads

У американского эссе был момент в начале десятилетия, и Pulphead был прямо посередине. Без каких-либо достоверных данных я могу сказать вам, что этот сборник статей из журнала Джона Иеремии Салливана, опубликованный в основном в GQ , но также в The Paris Review и Harper’s , был единственным полным сборником эссе большей части моих сочинений. друзья-литераторы читали с г., сутулиться в сторону Вифлеема г., и, вероятно, это была одна из немногих полных сборников эссе, о которых они вообще слышали.

Ну, мы все выбрали хороший. Каждое эссе в Pulphead является блестящим и интересным и освещает какой-то маленький уголок американского опыта — даже если это всего лишь один дом с Салливаном и стареющим писателем внутри («Мистер Литл» на самом деле выделяется в коллекции с без наполнителя; он получил награду National Magazine Award и Pushcart Prize). Но о чем они? О, Эксл Роуз, фестивали христианского рока, живущие вокруг съемок сериала One Tree Hill , движение «Чайная вечеринка», Майкл Джексон, Банни Уэйлер, влияние животных и, клянусь богом, Миз (из Real World / Road Rules Бросьте вызов славе).

Но, как указал Дэн Койс, эти эссе объединяет, помимо их общего тона и превосходного качества, «сущностное любопытство их автора к миру, его внимание к идеальным деталям и его большое чувство юмора в раскрытии обоих его предметов». и его собственные недостатки ». Они также очень хорошо написаны, многое заимствовано из художественной техники и техники предложений, их литературные удовольствия настолько остры и замечательны, что Джеймс Вуд начал свой обзор коллекции в журнале The New Yorker с викторины: «Следующие предложения являются началом очерки или рассказы? » (Это была не сложная викторина, учитывая контекст.)

Трудно не почувствовать, читая этот сборник, как будто кто-то проник в ваш мозг, достал недоделанные вещи, о которых вы говорите с друзьями, исследовал их, прожил их и представил вам умнее, лучше и тщательнее, чем ты когда-либо мог. Так что читайте это с трепетом, если хотите, но прочтите. — Эмили Темпл, старший редактор

Такова виртуозность на уровне предложений Александра Хемона — боснийско-американского писателя, эссеиста и критика, — что на протяжении всей его карьеры его часто сравнивали с дедушкой стилистов прозы заимствованных языков: Владимиром Набоковым.Хотя, конечно, объективно замечательно, что каждый может так красиво писать на языке, который они выучили в свои двадцать, больше всего в творчестве Хемона меня восхищает то, как он придает каждому эссе, рассказу и роману глубокую человечность и человечность. контролируемая (но никогда не подавляемая) ярость. Еще он может быть чертовски забавным. Хемон вырос в Сараево и в 1992 году уехал учиться в Чикаго, где он почти сразу оказался в затруднительном положении, вынужденный наблюдать издалека, как его любимый родной город подвергался безжалостной четырехлетней бомбардировке, самой продолжительной осаде столицы в мире. история современной войны.В этих необычных мемуарах-эссе много всего: это любовное письмо семье, которая его воспитала, и семье, которую он построил в изгнании; это богатый, радостный и сложный портрет места, которое в 90-е стало синонимом войны и разрухи; и это элегия мучительной утрате драгоценных вещей. Есть эссе о совершеннолетии в Сараево и еще одно о том, почему он не может заставить себя покинуть Чикаго. Есть истории об отношениях, которые устанавливаются и поддерживаются на футбольном поле или за шахматной доской, и истории о соседях и наставниках, ставших чудовищными из-за этнических предрассудков.Как хор, они поют с проницательностью, критическим юмором и невообразимой печалью. Я не преувеличиваю, когда говорю, что последний сокрушительный отрывок из коллекции «Аквариум», в котором подробно описывается опухоль мозга его маленькой дочери и месяцы агонии, приведшие к ее смерти, остается самым болезненным эссе, которое я когда-либо читал. — Дэн Шихан, редактор книжных знаков

Из каждого эссе в моем неустанно целевом экземпляре Braiding Sweetgrass , Dr.Прекрасно представленный Робин Уолл Киммерер аргумент в пользу того, почему и как мы должны продолжать движение, особенно поражает: ее рассказ о профессоре, ставшем лесником, Францем Дольпе. Когда Долп несколько десятилетий назад повторно посетил ферму, которую он когда-то делил со своей бывшей женой, он обнаружил сцену разрушения: новые владельцы фермы сровняли с землей землю, на которой он пытался построить жизнь. «Я сидел среди пней и клубящейся красной пыли и плакал», — написал он в своем дневнике.

Многие представители моего поколения (и моложе) испытывают беспомощность — и значительную ярость — при обнаружении себя взрослыми в мире, где власть имущие, кажется, полны решимости отказаться или уничтожить все, в чем человеческие тела всегда нуждались для выживания: воздух, вода, земля.Просить любую отдельную книгу говорить об этой беспомощности почему-то кажется несправедливым; тем не менее, Braiding Sweetgrass делает это, переплетая описания местных традиций с науками об окружающей среде, чтобы показать, как выживание выглядело на протяжении многих тысячелетий. В эссе Киммерер описывается ее личный опыт в качестве женщины-потавотами, эколога растений и учителя, а также рассказывается о множестве способов, которыми люди жили в отношениях с другими видами. Она описывала работу Долпа (он оставил пни ради восстановления леса на побережье Орегона) или работу других по сбору кленового сахара, созданию корзин из черного ясеня или посадке кукурузы, бобов и тыквы в саду Трех сестер. приносит надежду.«Созревшие колосья и набухшие плоды советуют нам умножать все дары в отношениях», — пишет она о Трех сестрах, которые все поддерживают друг друга по мере своего роста. «Так продолжается мир». — Корин Сигал, старший редактор

В мире, где мы так часто сводимся к одному существенному «я», захватывающая книга критических эссе Хилтона Алса White Girls , в которой размышляет о том, как он и другие испытуемые читают, проецируют и впитывают части белой женственности, является радикально раскрепощающая книга.Это одно из немногих произведений критического мышления, которое не просит читателя, его автора или кого-либо, о ком он пишет, наклониться перед дверным косяком для полной разборчивости перед входом. Кое-что он также разрешил испытуемым и читателям своей первой книги, великолепному эссе длиной в книгу, Женщины, , серии риффов и психологических портретов Дороти Дин, Оуэна Додсона и собственной матери автора, среди прочих. Одним из необычных для того времени изменений в этой книге было то, как она признает то, как мы живем в телах, состоящих из различно гендерных влияний.Прочитать книгу « White Girls » сейчас — значит ощутить полную свободу этого дара и поразиться невероятной универсальности и уму Алс.

Он, пожалуй, самый талантливый американский критик из ныне живущих. Он может писать в жанрах, таких как поп-музыка и кино, где быть частью аудитории — это фантазия, происходящая в темноте. Он также достаточно хорошо осведомлен, чтобы знать, как мир искусства строит репутацию благодаря кивку богатых белых покровителей, что является серьезным противоречием в то время, когда Жан-Мишель Баския является самым дорогим современным художником Америки.Сворачивание и постоянное движение Алса в исполнении перформанса означает, что он особенно хорошо описывает эффект искусства, изменчивого и нестабильного, построенного на смешении выдуманных концепций и очевидного факта их влияния на поведение, например, расы. Например, когда он пишет о Фланнери О’Коннор, он один указывает пальцем на ее «непростой и неизбежный союз черного и белого, священного и профанного, дерьма и звезд». От Эминема до Ричарда Прайора, от Андре Леона Талли до Майкла Джексона, Алс входит в жизнь и творчество многих артистов, которые превращают очарование расы и белизну в ярость и песню и описывают сложность их красоты, как будто от этого зависела его жизнь.Здесь также есть краткие воспоминания, которые остановят ваше сердце. Это важная работа для понимания американской культуры. –Джон Фриман, исполнительный редактор

Мы движемся по миру, как если бы мы могли защитить себя от бесчисленных опасностей, используя то немногое, что у нас есть, чтобы сдержать те страхи, которые накапливаются на краю любой конкретной жизни: потери, болезни, катастрофы, смерти. .Именно этим страхам, усиленным рождением ее первого ребенка, противостоит Юла Бисс в своем важнейшем сборнике эссе 2014 года « On Immunity ». Как и любой великий эссеист, Бисс движется по концентрическим кругам от своего собственного очень личного взгляда на мир, чтобы раскрыть более широкие истины, открывая при этом культуру, поглощенную тревогой из-за всепроникающей токсичности современной жизни. Когда Бисс исследует эту культуру — привилегий, белизны — она ​​спрашивает себя, подвергая сомнению неубедительные способы, которыми мы вооружаемся наукой или суевериями против нечистот повседневного существования.

Спустя пять лет после публикации вызывает тревогу тот факт, что « On Immunity » как никогда ощущает неотложную (и необходимую) защиту фундаментальной науки. Мы узнаем, что вакцинация происходит от вакцины vacca — для коров — после открытия 17-го века, что небольшого применения коровьей оспы часто было достаточно, чтобы сделать прививку от бедствия натуральной оспы, — этимологическое отступление, которое опровергает современные заговорщические опасения Большой Фармы и повестка дня вакцинации. Но Бисс никогда не ругает и не преуменьшает страхи других, и в своей щедрости и открытости выполняет аккуратный (и важный) трюк: поскольку мы принадлежим к тому самому миру, которого боимся, она, кажется, предполагает, что мы сами нечисты, должны иметь всегда был таким, проницаемым, уязвимым, но при этом намного сильнее, чем мы думаем. — Джонни Даймонд, главный редактор

Когда в 2008 году было опубликовано эссе Ребекки Сольнит «Мужчины объясняют мне вещи», оно быстро стало культурным феноменом, непохожим почти на любое другое в недавней памяти. процесс выявления этого поведения, стимулирование движения, онлайн и офлайн, чтобы рассказать о том, как патриархальное высокомерие пронизывает всю нашу жизнь.(Это также станет титульным эссе в ее сборнике, опубликованном в 2014 году.) Мать всех вопросов продолжает эту работу и развивает ее, чтобы исследовать природу самовыражения — кому это позволено и отрицал это, какие институты были созданы, чтобы ограничить это, и что происходит, когда этим занимаются женщины. Сольнит обладает исключительным даром описывать и расшифровывать женоненавистническую динамику, которая управляет миром настолько универсально, что они могут казаться невидимыми, и гендерное насилие, которое настолько распространено, что может казаться ничем не примечательным; это наименование мощно и открывает пространство для обмена историями, которые формируют нашу жизнь.

Мать всех вопросов, , состоящий из эссе, написанных в период с 2014 по 2016 год, во многом вооружив нас некоторыми инструментами, необходимыми для того, чтобы пережить газлайтинг в годы правления Трампа, в которых многие из нас — и особенно женщины — продолжали услышать от власть имущих, что то, что мы видим и слышим, не существует и никогда не существовало. Solnit также признает, что такие ярлыки, как «женщина» и другие гендерные ярлыки, являются идентичностями, которые в действительности изменчивы; Рецензируя книгу для журнала The New Yorker , Мойра Донеган предположила: «Одним из полезных рабочих определений женщины может быть« тот, кто испытывает женоненавистничество ».Какие бы слова мы ни использовали, Солнит пишет во введении к книге, что «когда слова прорываются сквозь невыразимость, то, что терпимо в обществе, иногда становится невыносимым». Эта работа по повествованию всегда была жизненно важной; это по-прежнему имеет жизненно важное значение, и в этой книге это сделано блестяще. — Корин Сигал, старший редактор

Эссе новоиспеченной знакомой Макартура Валерии Луизелли, состоящее из четырех (а на самом деле шести) частей в качестве переводчика для незарегистрированных и несопровождаемых детей-мигрантов, пересекших U.Граница между Южной и Мексикой. Эссе Луизелли, написанное одновременно с ее романом «« Архив пропавших детей »» (вымышленное исследование той же темы), предлагает захватывающее тщеславие, построение аргумента на основе вопросов в правительственном бланке, выдаваемом этим детям для обработки их прибытия. (Помимо того факта, что это эссе — душераздирающий шедевр, это такое хорошее самомнение — превращение холодного, воспроизводимого административного документа в сугубо личную литературу.Луизелли переплетает обоснованное обсуждение анкеты с рассказом о поездке Луизелли с мужем и семьей по Америке, в то время как они (оба граждане Мексики) ждут обработки своих собственных заявок на получение грин-карты. Именно в этой поездке Луизелли размышляет о тысячах детей-мигрантов, таинственным образом путешествующих через границу в одиночку. Но настоящая цель эссе состоит в том, чтобы на самом деле вникнуть в реальные истории некоторых из этих детей, которые являются мучительными, а также серьезно и четко разоблачить то, что буквально происходит, процедурно, когда они действительно прибывают — от анкет до судов, поскольку их поглощает бюрократический вихрь.Наряду со всем этим Луизелли также берет на себя больше, исследуя более широкие контекстуальные отношения между Соединенными Штатами Америки и Мексикой (а также другими странами Центральной Америки в более широком смысле) по мере их развития к нынешнему неблагоприятному моменту. Скажи мне, чем это кончится. такой маленький, но такой страстный и энергичный: он отчаянно достигает в своей прозе объемом менее 100 страниц того, чего никогда не удавалось столетиям, милям и бесконечным записям федеральной бюрократии. и никогда не заботились о том, чтобы сделать: обратить вспять дегуманизацию латиноамериканских иммигрантов, которая происходит, когда они ступают в эту страну. — Оливия Рутильяно, член редакции CrimeReads

В эссе «Знакомьтесь, Джастин Бибер!» в « Feel Free » Зэди Смит пишет, что ее интерес к Джастину Биберу — это не интерес к внутренней сущности самого певца, а к «идее объекта любви». Это эссе, в котором Смит представляет себе встречу между Бибером и покойным философом Мартином Бубером («Бибер и Бубер — альтернативные варианты написания одной и той же немецкой фамилии», — объясняет она в одной из многих успешных сносок.«Кто я такой, чтобы игнорировать эти намеки вселенной?»). Смит допускает, что эта посылка немного похожа на посылку посылка -y: «Я знаю, я знаю». Тем не менее, итоговое эссе представляет собой очень забавное, очень умное и несложное исследование индивидуальности и истинной «встречи» с примесью позднего капитализма для хорошей меры. Слияние высокой и низкой культуры — это хлеб с маслом практически каждой престижной публикации в Интернете в наши дни (и, конечно же, всех «публичных интеллектуалов» в Твиттере), но эссе в сборнике Смита не кажутся знакомыми — возможно, потому, что у нее, как мы давно знаем, необычный навык.Хотя я считаю, что Смит, вероятно, могла бы убедительно написать обо всем, она мудро выбирает предметы. Она пишет о Брексите с таким же энтузиазмом, как и вышеупомянутые белиберы, и каждое эссе чрезвычайно увлекательно. «Она содержит множество, но ее точка зрения в том, что мы все», — пишет Гермиона Хоби в своем обзоре коллекции в The New Republic . «В то же время, в наших бесконечных различиях, мы никто, кроме самих себя». — Джесси Гейнор, редактор социальных сетей

Тресси Макмиллан Коттом — академик, превзошедший башню из слоновой кости и ставший общественным интеллектуалом, который может легко появляться в ток-шоу по радио или телевидению, чтобы обсуждать расу, пол и капитализм.Ее сборник эссе отражает эту двойственность, сочетая научные работы с мемуарами, чтобы создать сборник об опыте чернокожих женщин в постмодернистской Америке, который представляет собой «перекрестный анализ со стороной поп-культуры». Эссе варьируются от анализа сексуального насилия до популистской политики и социальных сетей, но, сосредоточив внимание на ее собственном опыте, сборник становится чем-то непохожим на другие критики современной культуры. Объясняя название, она размышляет над тем, что редактор сказал о ее работе: «Я был слишком читабельным, чтобы быть академиком, слишком глубоким, чтобы быть популярным, слишком черным кантри, чтобы быть литературным, и слишком наивным, чтобы показать строгость моего мышления в сложность моей прозы.Я хотел создать что-то значимое, что звучало бы не только как я, но и как все я. Он был слишком толстым. Одно из самых сильных эссе в книге — «Умереть, чтобы быть компетентным», которое начинается с раскрытия идиотизма LinkedIn (и мифа о меритократии) и заканчивается описанием ее выкидыша, неправильного обращения с болью чернокожей женщины и осуждение бюрократии в сфере здравоохранения. Финалист Национальной книжной премии в области документальной литературы 2019 года, Thick подтверждает, что Макмиллан Коттом является одним из самых бесстрашных общественных интеллектуалов и одним из самых жизненно важных представителей. — Эмили Файертог, заместитель редактора

***

Следующие книги были едва вытеснены из первой десятки, но мы (или, по крайней мере, один из нас) не могли пропустить их без комментариев.

В сериале « Одержимые» Элиф Батуман потакает своей любви к русской литературе, и результат получился забавным и замечательным. В каждом очерке сборника рассказывается о том или ином приключении, которое она пережила во время учебы в аспирантуре сравнительного литературоведения, и каждое из них более непредсказуемо, чем следующее.Был случай, когда «известный деятель ХХ века» показал аспиранту пальцем; и время, когда Батуман оказался на лето в Самарканде, Узбекистан; и время, когда она убедила себя, что Толстой был убит и провел всю Толстовскую конференцию в Ясной Поляне, обдумывая улики и мотивы. Каждое эссе, богатое историческими подробностями о русских авторах и литературе и тщательно продуманное, представляет собой смесь критического анализа, культурной критики и серьезного размышления над такими крупными идеями, как идентичность, интеллектуальное наследие и авторство.Обладая остроумием и змееподобной формой своих повествований, Батуман принимает форму, напоминающую сократовский дискурс, задавая вопросы в начале своих эссе, а затем делая отступления, которые более или менее побуждают читателя синтезировать ответ для себя. Эти отклонения всегда забавны и, возможно, составляют основу коллекции, рассказывая абсурдные анекдоты с иностранными учеными или неловкие, сюрреалистические встречи с незнакомцами из Восточной Европы. Центральное место в коллекции занимают интеллектуальные аспекты Батумана, в которых она выдвигает теорию — например, «проблему личности»: неспособность когда-либо полностью уловить свой характер, — которые в конечном итоге накладывают на темы книги.«Вы, безусловно, мой самый интересный ученик», — сказал Батуману один профессор. Но она также любопытна, полна энтузиазма, размышляет и настолько осведомлена, что может даже убедить вас (у нее есть я!), Что вы тоже любите русскую литературу так же сильно, как и она. — Элени Теодоропулос, член редакции

Сборник эссе Роксаны Гей, ставший уже классическим, — это книга, которая заставит вас смеяться, думать, плакать, а затем задаться вопросом, как культурная критика может быть таким забавным? Мои любимые эссе в книге включают размышления Гей о соревновательном скрэббле, ее сообщения о затруднении в академических кругах, а также ее радостную критику из фильмов и телевидения, но, учитывая широту тем, которые Роксана Гей может обсуждать в увлекательной манере, в этом есть что-то для каждого. один.Эта книга доступна, потому что сам феминизм должен быть доступным — Роксана Гей может черпать вдохновение из романов молодых художников или шоу про дружбу, как она должна представить концепции из академического мира, и если есть кто-то, кому я доверяю, чтобы связать мосты. разрыв между высокой культурой, низкой культурой и поп-культурой — это богиня Твиттера. Раньше у меня был книжный клуб, посвященный радикальному чтению, и это был один из первых выборов клуба; Через неделю после собрания книжного клуба я заметил нескольких посетителей, собравшихся в кафе книжного магазина, и обнаружил, что они настолько сблизились, обсуждая Bad Feminist , что не могли дождаться следующей встречи книжный клуб, чтобы продолжать обсуждать политику и пересеченность, и в этом, в двух словах, сила Роксаны. –Молли Одинц, младший редактор CrimeReads

Как правило, я нахожу рассказы об испытаниях и невзгодах ребенка — они имеют ограниченную привлекательность — может быть, полезны, поскольку они подтверждают, что другие люди также пережили странные реалии жизни с крошечным человеческим телом, но в остальном подвержены риску. погружаются в размышления родителей, восхищенных простым фактом их собственной плодовитости, как если бы они были первыми, кто понял процесс (или нет).Но Little Labors — это не просто сборник эссе о материнстве, возможно, потому, что Галчен изначально «не хотела писать» о своем новорожденном — в основном, пишет она, «потому что меня никогда не интересовали младенцы или матери; на самом деле эти предметы казались мне совершенно не интересными ». Однако, как и многие молодые матери, Галчен вскоре обнаружила, что ее ребенок — которого она иногда называет «пумой» — стал тревожной мыслью, требующей, чтобы о ней писали. Интерес Галчен не только к собственному потомству, но и к младенцам в литературе («В литературе больше собак, чем младенцев, а также больше абортов»), The Pillow Book , сборник размышлений Сэя Сёнагона одиннадцатого века и писатели-матери.Есть разделы, которые заставили меня смеяться вслух, например, когда Галчен постоянно оказывается в лифте с соседом, который всегда отмечает размер пумы. Есть также более глубокие и мрачные размышления, такие как осознание того, что ребенок имеет в виду, «что умирать недопустимо». Бывают дни, когда это неприятно ». Это тонкий сборник, который мне довелось прочитать в идеальное время, и он остается одним из моих фаворитов десятилетия. — Эмили Файертог, заместитель редактора

В социальных сетях, как и в своем сочинении, британский искусствовед Чарли Фокс отвергает ясность намеков и не совсем отвечает на настойчивый вопрос текстового поля Twitter: «Что происходит?» В наши дни трудно сказать. This Young Monster (2017), первая книга Фокса, была опубликована через несколько месяцев после избрания Дональда Трампа, и в какой-то момент Фокс наносит удар человеку, которого он считает «прямо из кошмара и просто мерзким гребаным головорезом». Тем не менее, Фокс не зацикливается на политике, поскольку большинство монстров, на которые он смотрит, «воплощают инаковость и превращают ее в искусство, разрывая в клочья любую общепринятую идею красоты и заменяя ее чем-то странным и вызывающим беспокойство их собственным изобретением».

Если ненавидят клише, потому что они соответствуют тому, что философ Жорж Батай назвал «общей мерой», то монстры — это мятежные несеквитеры, комедийные или ужасающие отходы от классического идеала.Извращенцы в самом прямом смысле, монстры сбились с какого-то «правильного» курса. Девять глав книги, посвященных конкретному монстру или типу монстров, полны обратных ссылок на знакомые и менее известные средства массовой информации. Фокс цитирует изобразительное искусство, фильмы, песни и книги с чудовищной плавучестью ученого. Возьмем, к примеру, одно из его эссе «Дом привидений», оформленное как театральная постановка с двумя главными героями: Клаусом («пьяный молодой вампир-скинхед») и Гермионой («юная волшебница с зеленой кожей и угольно-черными волосами», которая выглядит больше как Злая Ведьма, чем ее тезка).Хор — это труппа любителей трюков. Если взять за основу режиссера Кэмерона Джейми, остальное — это свободные ассоциации о готическом декадансе, Детройте и Лос-Анджелесе как городах мертвых. При этом Клаус цитирует материалы Artforum , Dazed & Confused, и Time Out. Это технический подвиг, который превращает художественный диалог в конвейер культурной критики.

В воображении Фокса Дэвид Боуи и Гидра сосуществуют вместе с Питером Пэном, Деннисом Хоппером и менадами.Книга Фокса тянется к маске монстра, но не для того, чтобы ее снять, а для того, чтобы почувствовать и понюхать резиновый шноз, чтобы узнать, как она сделана, прежде чем удостовериться, что она все еще плотно прилегает. Модель This Young Monster , сочетающая в себе артхаусную изысканность и шик B-фильмов, рассматривает, как создаются монстры в культуре. Разве самые страшные вещи не делаются при пост-продакшене? Разве это существо не двуличие, вроде зацикленного хора или дублированного крика? — Аарон Робертсон, помощник редактора

Сборник эссе Елены Пассарелло «« Животные поражают любопытные позы »» выбирает печально известных животных и наделяет их голосом, повествованием и историей, которых они заслуживают.Подобная коллекция не только актуальна во время шестого вымирания, но и представляет собой амбициозное историческое и антропологическое предприятие, за которое Пассарелло взялась с тщательным исследованием и игривым тоном, который вместо того, чтобы ставить под угрозу ее предмет, усложняет и очеловечивает его. Пассарелло намерен исследовать роль животных на протяжении всей человеческой цивилизации и тем самым построить хронологию человечества, рассказанную в ходе взаимодействия людей с указанными животными. «Из всех образов, составляющих наш мир, образы животных особенно похоронены внутри нас», — пишет Пассарелло в своем первом эссе, чтобы познакомить нас с предметом книги, а также со старейшим из выбранных ею персонажей: Юкой, 39-тысячным героем. -летний мумифицированный шерстистый мамонт, обнаруженный в вечной мерзлоте Сибири в 2010 году.Это был настолько замечательный и непостижимый случай, учитывая масштабы человеческой цивилизации, что Пассарелло говорит о Юке: «Поскольку язык эпически моложе и мысли, и опыта,« шерстистый мамонт »означает для человеческого мозга нечто большее, чем время». Эссе заканчивается тем, что персонаж кладет руку на пещерный рисунок шерстистого мамонта, сопровождаемый фразой, которая выражает видение автора книги: «И он становится мамонтом, чтобы он мог вообразить мамонта». В руках Пассарелло воображаемые границы между животным, естественным и человеческим миром разрушаются, и возникает связная, хотя и сбивающая с толку целостная история жизни.С точностью и упорством журналиста и духом рассказчика Елена Пассарелло собрала современный бестиарий, достойный созерцания и трепета. — Элени Теодоропулос, член редакции

Сборник эссе Эсме Вейджун Ван представляет собой калейдоскопический взгляд на психическое здоровье и жизнь, затронутую шизофренией. Каждое эссе затрагивает разные аспекты темы, но вы захотите прочитать их вместе, чтобы получить целостное представление.Эсме Вейджун Ван великодушно начинает серию The Collected Schizophrenias , признавая стереотип: «Шизофрения ужасает. Это архетипическое расстройство безумия ». Оттуда она знакомит нас с техническим языком, разбирает клиническое определение, данное в Руководстве по диагностике и статистике ( DSM-5 ). А затем она переходит к личному, рассказывая нам о том, как она пришла к собственному диагнозу и как он повлиял на ее повседневную жизнь (ее отношения, ее представления о материнстве).Эсме Вейджун Ван находится в уникальном месте, чтобы писать на эту тему. Как бывший исследователь лаборатории в Стэнфорде, она обращает точный аналитический взгляд на свой опыт, одновременно с огромным терпением раскрывая все для своего читателя. На протяжении всего времени она блестяще разбирает язык в вопросах психического здоровья. (При слове «человек, живущий с биполярным расстройством» вместо использования «биполярного расстройства» в качестве единственного субъекта: «… мы не наши болезни. Мы вместо этого люди с расстройствами и сбоями в работе. Наши условия лежат на нас, как одеяла от оспы; мы одно, а другое — болезнь.Она указывает, как она вооружается против ожидаемых реакций на шизофрению: высокая мода, посещение заведения Лиги плюща. В особенно проницательном эссе она прослеживает психическое заболевание через свое генеалогическое древо. Она также помещает свою историю в более общепринятые культурные контексты, призывая к революционным разоблачениям об опасности институционализации и изображению психических заболеваний на телевидении и в фильмах (например, в печально известном случае со Стройным человеком, в котором две молодые девушки наносят удар своему лучшему другу из-за изобретенного Интернета. цифра сказала им).« Собрание шизофрении » одновременно интимное и далеко идущее — это информативная и важная (и не будем забывать об искусстве) работа. Я никогда не читал столь красиво написанного и откровенного сборника, как этот. — Кэти Йи, помощник редактора книжных знаков

Когда Росс Гей начал писать то, что впоследствии стало Книгой наслаждений, , он задумал это как проект ежедневных эссе, каждое из которых сосредоточено на моменте или моменте удовольствия своего дня.Этот план быстро распался; на четвертый день он пропустил добровольное поручение и решил «с честью и любовью получить удовольствие, выполнив это задание». (Понятно, что «сдуть» — здесь относительный термин, поскольку он по-прежнему является автором книги.) Росс Гей — щедрый учитель тому, как жить, и этот момент наслаждения самосостраданием — один из многих уроков года. Книга наслаждений , которая переходит от моментов общения с незнакомцами к оттенку «красный, я не думаю, что у меня есть слова для», текст от друга, читающий «Я люблю тебя хлебное дерево» и «солнце, как направляю руку мне на спину, говоря, что все возможно. Все ».

Гей не задерживается надолго ни на одной теме, создавая ощущение, что восторг — это продукт не смягчающих обстоятельств, а нашего внимания; его сонастроенность с возможностями одного дня и осознание всех мелких моментов, вызывающих восторг, являются образцом для жизни среди враждующих фракций экономики внимания. Эти небольшие моменты варьируются от физических — обнимание незнакомца, пересадка черенков инжира — до духовных и философских, создающих впечатление сидящего рядом с Гэем в его саду, когда он думает вслух в реальном времени.Слушать — это большая честь. — Корин Сигал, старший редактор

***

Достойны упоминания

Подборка других книг, которые мы серьезно рассмотрели для обоих списков — просто для того, чтобы рассказать об этом подробнее (и потому, что решения трудны).

Терри Касл, Профессор и другие произведения (2010) · Джойс Кэрол Оутс, В суровой стране (2010) · Джефф Дайер, иначе известный как человеческое состояние (2011) · Кристофер Хитченс, Возможно (2011) · Роберто Боланьо, тр.Наташа Виммер, В скобках (2011) · Дубравка Угрешич, тр. Дэвид Уильямс, Караоке Культура (2011) · Том Бисселл, Волшебные часы (2012) · Кевин Янг, Серый альбом (2012) · Уильям Х. Гасс, Пожизненные приговоры: Литературный Суждения и отчеты (2012) · Мэри Руфл, Madness, Rack, and Honey (2012) · Herta Müller, tr. Джеффри Маллиган, Кристина и ее двойник (2013) · Лесли Джеймисон, Экзамены на сочувствие (2014) · Меган Даум, Невыразимая (2014) · Дафна Меркин, Обеды славы (2014) · Charles D’Ambrosio, Loitering (2015) · Wendy Walters, Multiply / Divide (2015) · Colm Tóibín, On Elizabeth Bishop (2015) · Renee Gladman , Calamities (2016) · Джесмин Уорд, изд. The Fire This Time (2016) · Lindy West, Shrill (2016) · Mary Oliver, Upstream (2016) · Emily Witt, Future Sex (2016) · Olivia Лэйнг, Одинокий город (2016) · Марк Грейф, Против всего (2016) · Дурга Чу-Бозе, Слишком много, а не настроение (2017) · Сара Джерард, Саншайн Штат (2017) · Джим Харрисон, Действительно большой обед (2017) · Дж.M. Coetzee, Late Essays: 2006-2017 (2017) · Melissa Febos, Abandon Me (2017) · Louise Glück, American Originality (2017) · Joan Didion, South and Запад (2017) · Том Маккарти, Пишущие машинки, бомбы, медузы (2017) · Ханиф Абдурракиб, Они не могут убить нас, пока не убьют нас (2017) · Та-Нехиси Коутс, Мы были восемь лет у власти (2017) · Саманта Ирби, Мы никогда не встречаемся в реальной жизни (2017) · Александр Чи, Как написать автобиографический роман (2018) · Алиса Болин, Мертвые девушки (2018) · Мэрилин Робинсон, Что мы здесь делаем? (2018) · Лорри Мур, Посмотрите, что можно сделать (2018) · Мэгги О’Фаррелл, Я есть Я Я есть (2018) · Иджеома Олуо, Итак, вы хотите Talk About Race (2018) · Рэйчел Куск, Ковентри (2019) · Джиа Толентино, Trick Mirror (2019) · Эмили Бернард, Black is the Body (2019) · Тони Моррисон, Источник самоуважения (2019) · Маргарет Ренкл, Поздние миграции (2019) · Рэйчел Манро, Savage Appetites (2019) · Роберт А.Каро, Рабочий (2019) · Арундати Рой, Мое коварное сердце (2019).

Таблица грамматики испанского pdf

www.ColorinColorado.org — Помогаем изучающим английский язык читать… и добиваться успеха! Английский Испанский Английский Испанский L лидер líder лимон лимон линза lente leopard leopardo урок lección уроки lecciones line línea lion león list lista locate (to) localizar M machine máquina magic magia magician mago great magnífico (a)

Этот PDF-файл также можно использовать как справочно-практическое пособие по изучению грамматики немецкого языка учащимися, уже имеющими некоторые знания немецкого языка.Toms Deutschseite — это личный веб-сайт, созданный носителем немецкого языка для обучения своей жены-иностранки немецкому языку.

Язык Способность передавать идеи и передавать информацию устным языком. • TOLD-2: Разговорный состав • CELF-R: Экспрессивные субтесты • Вудкок-Джонсон, Revised-Rests of Cognitive Ability (WJ-R COG): Кластер устной речи • Речевой экзамен и образец языка. Восприимчивый невербальный язык. Способность извлекать значение из изображений. , жесты,

Предлоги. Предлог — это такое слово, как после, в, до, на и с.Предлоги обычно используются перед существительными или местоимениями и показывают связь между существительным или местоимением и другими словами в предложении.

Статьи об изучении, использовании и преподавании английского языка, включая советы, руководства, мнения и планы уроков от различных авторов и соавторов. Статьи охватывают темы от грамматики английского языка, орфографии и пунктуации до преподавания языка, развития карьеры, специализаций, а также идей и предложений для занятий.

Испанский язык. На протяжении всего обучения методы преподавания испанского языка сильно менялись. Много лет назад испанский язык преподавался просто по памяти. Однако сегодня испанский язык преподается медленнее и охватывает грамматические и орфографические правила. Опять же, это введение. Если вы впервые пытаетесь выучить …

Упражнение с терминологической диаграммой.